Не знаю, что делать, просить сочувствия или идей...

Прошло восемь месяцев с момента как я закончила своих ОКеев и Мечты.

Всё ещё пылая азартом, взялась за несколько новых проектов, думая, что буду писать их также энергично. Но... не смогла.

Вначале оправдывала себя тем, что устала и вымоталась, пытаясь закончить эти два романа то к одному конкурсу, то к другому, то к книжной выставке в Китае. Потом взялась за редакцию, чтобы подготовить книги для публикации, и опять отложила новые проекты типа нет времени.

Потом натолкнулась на хвалебные отзывы текстов откровенно слабых, но с якобы популярной темой, и новый повод пострадать на своей бесталанностью, и, главное, отложить в сторону новые идеи. Если они не могут соответствовать мейнстриму, то зачем тратить время на их написание?

В общем, гора оправданий, и никакого продвижения, мучительно-медленное самоутопление в болоте апатии и депрессии.

И только сегодня я вдруг поняла истинную причину почему новые романы не хотят писаться. Я не могу их писать потому, что мои ОКеи и Мечты меня не отпускают.

Я люблю все свои написанные истории. Каждую. Без исключения. Я храню школьные тетрадки с ещё рукописными рассказами; а в шкафу лежит десяток толстых папок с романами, напечатанными на машинке Башкирия, одолжённой у коллеги отца.

...отступление, для тех кто не знает, что такое Башкирия. Это блин такой мини-танк, который я, четырнадцатилетняя девчонка с переломом позвоночника пёрла домой с другого конца микрорайона... Что такое Башкирия? Это дура, которая с трудом умещалась на табуретке, но жила только там, потому как печатать на ней, пока она стоит на столе сложно, слишком высокая, вообще не видишь, что печатаешь...Башкирия — это зверюга, с такими тугими клавишами, что к вечеру пальцы и кисти рук ныли не по-детски, а половина ногтей была стёсана до основания, из-за промахивания... Зверь с таким громким звуком печати, что работать на ней вечером можно лишь часов до десяти, если потом не хочешь, чтобы за поздний шум тебе не открутили голову...

Сейчас многое сменилось. Хотя бы потому что больше десяти лет я совсем не писала, и вернуться с новыми романами, казалось сродни воскрешению. Я реально воскресла. Очнулась, оглянулась. Увидела сколько потрясающего есть в моей жизни. Увидела насколько ярко может сверкать мир, когда... возвращаешься к любимому делу.

Не скажу, что писать было легко. Не раз и не десяток раз я зависала на половине главы, вообще не имея представления, что писать дальше; ревела от того, что тупо не могу проследить и увидеть мотивы своих персонажей.

Вру. Я не стремилась их увидеть. Мне просто нравилось наблюдать за историями, что разворачивались перед моими глазами, и записывать их. Я влюбилась в своих героев, в каждого из них! Безумно, до беспамятства.

Может быть, потому что мои герои реальны? Их прототипы реальные люди, и я прониклась любовью к ним: к их усилиям, к их творчеству, к их колоссальной работоспособности. И не только это. Они буквально вернули меня к жизни. То есть мне явно есть за что их любить.

Но в этом и главная печаль.

Я не могу отпустить истории с ними. Романы закончены; последняя страница закрыта; счастливо-грустное слово конец, пусть не написано, но произнесено вслух. Но наверно я единственный читатель, который готов перечитывать обе книги снова и снова. Лишь бы вернуться в то время, когда я ещё не знала, чем истории закончатся, что будет с героями, плакать и смеяться с каждым из них. Я остро тоскую по ним, и оттого, не могу проникнуться новыми героями и новыми историями...

Грустно, что те, кто дали мне толчок к возвращению, не отпускают меня для новых встреч. И я даже не знаю, что в таком случае делать, просить сочувствия или идей, как с этим бороться.

КаХр Ирин