Почём любовь д'Артаньяна или о бедной миледи замолвите слово

– Что дают?
– Дюму.
– А это лучше крепдешина?
– Не знаю, но хочу взять на пробу две бутылки.
(диалог в хвосте длинной очереди, тянущейся в какой-то магазин за углом, в период советских дефицитов).

У меня теперь две «Дюмы»! Две книги «Три мушкетера». Одна обычная, - изначально имевшая малопривлекательную обложку, - появилась в моей библиотеке давно, как у каждого уважающего себя библиофила, а другую, замечательную, я приобрела недавно, по случаю. Просто не могла пройти мимо! Потому что это был роман «Три мушкетера» с иллюстрациями Мориса Лелуара. Не знаю, как у кого, но у меня первая ассоциация при упоминании «мушкетеров» - ни «пора-пора-порадуемся» голосом Боярского, - а прекрасные 250 рисунков из юбилейного, 50-го издания романа. Это то же самое, что "Приключения Буратино или Золотой ключик" с чудесными иллюстрациями Леонида Владимирского! Редкий случай, когда имена писателя и художника-иллюстратора стоят в одной строке.

Столь знаменательное событие не могло не вызывать желание снова перечитать избранные главы из «Трех мушкетеров», хотя не люблю многостраничные диалоги Дюма с односложными ответами, написанные ради построчной оплаты, ведь, если их по-хорошему «выжать», то объем романа сократится на треть. Однако слог легкий, изложение не заумное, феерическое, поэтому «проглатывается» быстро и незаметно.

Классическую литературу делают «классической» не литературоведы и критики, а читатели своим неослабевающим интересом.
Александр Дюма-отец – общепризнанный и непревзойденный талант в жанре историко-приключенческого романа, - создал «не стареющие» произведения, среди которых «Три мушкетера» является его творческим пиком.
Почему именно этот роман стал наиболее популярным?
Да все просто! Кроме увлекательного, динамичного сюжета, характерных героев, интриги, любви, в романе показан замечательный, прямо-таки канонический, пример мужской дружбы.
«Один - за всех, и все - за одного!» Вот и весь секрет…
Но повторить подобное сложно. Невозможно… За двести без малого лет, прошедших со времени сознания «Трех мушкетеров» не было создано ничего, способного конкурировать с приключениями «великолепной четверки».

Казалось бы, что еще можно добавить к «египетским пирамидам» трудов о культовом романе «Три мушкетера», который не устают экранизировать, и об его персонажах с их надежно идентифицированными прототипами…
Тем не менее.
«Миледи» Дюма… В истории литературы нет другого, более популярного, коварного и деятельного отрицательного женского образа. Роковая красавица-блондинка, соблазнительница, злодейка-разлучница, дерзкая авантюристка с множеством имен, шпионка хитрого кардинала Ришелье. Подспудно возникает ощущение, что Д'Артаньян и Ко ведет борьбу с «темными силами», представленными исключительно в лице этой очаровательной и опасной женщины, столько внимания уделяет своей антигероине папа автора романа «Дама с камелиями».

Однако. Если рассматривать описанные события в историческом ключе, - роман-то «историко-приключенческий», - то получается очень интересная картина.
В действительности, между Англией, Францией и Испанией – серьезными и постоянными противниками на мировой арене, - велась нескончаемая борьба, время от времени переходившая в вооруженное противостояние. Французы ненавидели англичан на генетическом уровне, хронически, за территориальные претензии, столетнюю войну, казненную Жанну и пр. Кардинал Ришелье - могущественный министр и большой любитель особого типа кружевной вышивки, названной потом в его честь, - радел за государственные интересы и пользовался полной поддержкой короля Людовика Справедливого. Анна Австрийская, испанка до мозга костей, – «троянский конь» при французском дворе, - проводила происпанскую политику и стремилась лишить власти «Красного Герцога» путем поддержки заговоров. Априори заигрывание французской королевы с английским премьер-министром герцогом Бэкингемом, тянет на государственную измену.
То есть, при реальном раскладе дел полюса меняются, и отрицательные персонажи становятся положительными. Таким образом, миледи в «истории с подвесками» предстает тайным агентом, действующим в интересах Франции, а госпожу Бонасьё арестовывают за пособничество на вполне законном основании, хотя она выполняла приказы своей королевы. Но, как говорится, «паны дерутся, у холопов чубы трещат».

Пусть всё так. Роман, собственно, не совсем об этом, а о верной, мужской дружбе. Любви, в конце концов. Ведь д'Артаньян-то был благородным рыцарем и беззаветно любил свою Констанцию!

Обратимся к первоисточнику:
«Прежде всего д'Артаньян отправился домой и самым тщательным образом занялся своим туалетом; затем он снова пошел к Атосу и, по обыкновению, рассказал ему все. Атос выслушал его планы, покачал головой и не без горечи посоветовал ему быть осторожным.
- Как! - сказал он. - Вы только что лишились женщины, которая, по вашим словам, была добра, прелестна, была совершенством, и вот вы уже в погоне за другой!
Д'Артаньян почувствовал справедливость упрека.
- ГОСПОЖУ БОНАСЬЕ Я ЛЮБИЛ СЕРДЦЕМ, - возразил он, - А МИЛЕДИ Я ЛЮБЛЮ РАССУДКОМ. И я стремлюсь попасть к ней в дом главным образом для того, чтобы выяснить, какую роль она играет при дворе.
- Какую роль! Да судя по тому, что вы мне рассказали, об этом нетрудно догадаться. Она тайный агент кардинала, женщина, которая завлечет вас в ловушку, где вы сложите голову, и все тут.
- Гм… Право, милый Атос, вы видите вещи в чересчур мрачном свете.
- Что делать, дорогой мой, я не доверяю женщинам, у меня есть на это свои причины, и в особенности не доверяю блондинкам. Кажется, вы говорили мне, что миледи — блондинка?
- У нее прекраснейшие белокурые волосы, какие я когда-либо видел.
- Бедный д'Артаньян! — со вздохом сказал Атос».

Вот, как! «Рассудком». Это по расчету, что ли? О, загадочный мужской ум!
Д'Артаньян был очарован миледи с первого взгляда, как увидел ее в Менге, по пути в столицу. Случайно встретив ее в Париже, он добился личного знакомства и проявил настойчивость при ухаживаниях, «уверенный в том, что рано или поздно она не преминет ответить на них».

Цитата: «Эта женщина имела над ним поразительную власть, он ненавидел и в то же время боготворил ее; он никогда не думал прежде, что два столь противоречивых чувства могут ужиться в одном сердце и, соединясь вместе, превратиться в какую-то странную, какую-то сатанинскую любовь».

Соврал, выходит, верному старшему товарищу д'Артаньян. Оказывается, у него такое большое сердце, что в нем все же нашлось место для миледи. Хотя отношение к ней по симптомам походит на страсть. Хорошо, допустим, Констанцию он любил, а к миледи испытывал неудержимую страсть. Но ведь еще была Кэтти…

Цитата: «И он привлек Кэтти к себе. Сопротивляться было невозможно, от сопротивления всегда столько шума, и Кэтти уступила.
ТО БЫЛ ПОРЫВ МЕСТИ, НАПРАВЛЕННЫЙ ПРОТИВ МИЛЕДИ. Говорят, что месть сладостна, и д'Артаньян убедился в том, что это правда. Поэтому, будь у него хоть немного истинного чувства, он удовлетворился бы этой новой победой, но ИМ РУКОВОДИЛИ ТОЛЬКО ГОРДОСТЬ И ЧЕСТОЛЮБИЕ».

Цитата: «Однако на этот раз наш ГАСКОНЕЦ БЫСТРО СООБРАЗИЛ, КАКУЮ ВЫГОДУ ОН МОГ ИЗВЛЕЧЬ ИЗ ЛЮБВИ КЭТТИ, высказанной ею так наивно или же так бесстыдно: перехватывание писем, адресованных графу де Варду, наблюдение за миледи, возможность в любое время входить в комнату Кэтти, сообщающуюся со спальней ее госпожи. Как мы видим, вероломный юноша уже мысленно жертвовал бедной девушкой, ЧТОБЫ ДОБИТЬСЯ ОБЛАДАНИЯ МИЛЕДИ, БУДЬ ТО ДОБРОВОЛЬНО ИЛИ НАСИЛЬНО».

Как мы видим, д'Артаньян со слабым полом ведет себя совсем-совсем не как «д'Артаньян», являя неприглядную и неотъемлемую черту своего холерического характера. Дюма льстит «юноше», называя его «вероломным». Потребительское отношение к Кэтти более точно характеризуется иным словом. «Подлость».
Д'Артаньян не ограничился чтением чужих любовных писем. Пошел дальше – явился на свидание к миледи под именем графа де Варда, - «ночью все кошки серы», - и, получив от нее в дар дорогой перстень с сапфиром, - в котором Атос, в миру граф де Ла Фер, признал свою фамильную драгоценность, - без зазрения совести присвоил. И на этом гасконец не остановился, продолжил своекорыстную игру - от имени графа де Варда написал миледи грубое письмо, в котором отказался от дальнейших свиданий. Нормально?

Цитата: «О сапфире не было сказано ни слова. Хотел ли гасконец сохранить у себя оружие против миледи или же — будем откровенны — оставил у себя этот сапфир как последнее средство для приобретения экипировки?
Впрочем, неправильно было бы судить о поступках одной эпохи с точки зрения другой. То, что каждый порядочный человек счел бы для себя позорным в наши дни, казалось тогда простым и вполне естественным, и юноши из лучших семей бывали обычно на содержании у своих любовниц».

Восемнадцатилетний Д'Артаньян прибыл в Париж с твердым намерением сделать военную карьеру, но Дюма лукавит, оправдывая своего героя, который завладел перстнем, мягко говоря, обманным путем, - одну влюбленную в него даму жестоко использовал, а другую ввел в заблуждение и тоже попользовался. Шевалье д'Артаньян – образ живой и непосредственный, но его поступки - нонсенс даже для фривольного, «галантного века».
А про настоящую мужскую дружбу в романе мы хорошо помним, да-а.

Перстень с сапфиром и алмазами… Своеобразный символ. Перстень матери Атоса, полученный в знак любви от супруга, и позже подаренный Атосом юной жене. Это «кольцо любви», в большей степени, свидетельствует о личности самой миледи. Она сохранила его, несмотря на то, что ей пришлось начинать новую жизнь после трагического эпизода «есть в графском парке черный пруд, там лилии цветут», и подарила его своему возлюбленному графу де Варду, за которого выдал себя коварный гасконец д'Артаньян, который позже своим подложным письмом прямо в душу ей плюнул.
И что делать женщине, обманутой в лучших чувствах? Величественно утереться? Миледи не такова. Но имея под рукой полный арсенал разных «шпионских» штучек и прекрасно им владея, - она просит отмстить за свою оскорбленную честь д’Артаньяна. Могла бы просто использовать яд или нанять убийц, как сделала позже, но она хочет талионное наказание для обидчика - такую сатисфакцию, как дуэль! А д’Артаньян – рад-радешенек - не только принял на себя обязательства, которые вовсе не собирался выполнять, но с превеликим удовольствием получил предоплату в виде «ночи любви».

Цитата: «Что касается д'Артаньяна, то он достиг предела своих желаний: сейчас миледи любила в нем не его соперника, она любила или делала вид, что любит его самого. Правда, тайный внутренний голос говорил молодому человеку, что он был лишь орудием мести, что его ласкали лишь для того, чтобы он совершил убийство, но гордость, самолюбие, безумное увлечение заставляли умолкнуть этот голос, заглушали этот ропот. К тому же наш гасконец, как известно не страдавший отсутствием самоуверенности, мысленно сравнивал себя с де Вардом и спрашивал себя, почему, собственно, нельзя было полюбить его, д'Артаньяна, ради него самого.
Итак, он всецело отдался ощущениям настоящей минуты. Миледи уже не казалась ему той женщиной с черными замыслами, которая на миг ужаснула его; это была пылкая любовница, всецело отдававшаяся любви, которую, казалось, испытывала и она сама.
Так прошло около двух часов. Восторги влюбленной пары постепенно утихли».

Получил свое – и ушел бы молчком. Так нет же! Самолюбие заело.
Он со смехом признался миледи, что является одним лицом с графом де Вардом, с которым она провела предыдущую ночь, что фактически означало, мол, миледи, я водил Вас за нос, как лохушку, и незаконно завладел, то бишь, украл то, что мне не предназначалось.
На что рассчитывал?

Цитата: «Неосторожный юноша ожидал встретить стыдливое удивление, легкую бурю, которая разрешится слезами, но он жестоко ошибся, и его заблуждение длилось недолго.
Бледная и страшная, миледи приподнялась и, оттолкнув д'Артаньяна сильным ударом в грудь, соскочила о постели.
Было уже совсем светло.
Желая вымолить прощение, д'Артаньян удержал ее за пеньюар из тонкого батиста, но она сделала попытку вырваться из его рук. При этом сильном и резком движении батист разорвался, обнажив ее плечо, и на одном прекрасном, белоснежном, круглом плече д'Артаньян с невыразимым ужасом увидел цветок лилии — неизгладимое клеймо, налагаемое позорящей рукой палача.
- Боже милосердный! — вскричал он, выпуская пеньюар.
И он застыл на постели, безмолвный, неподвижный, похолодевший.
Однако сам ужас д'Артаньяна сказал миледи, что она изобличена; несомненно, он видел все. Теперь молодой человек знал ее тайну, страшную тайну, которая никому не была известна.
Она повернулась к нему уже не как разъяренная женщина, а как раненая пантера.
- Негодяй! - сказала она. - Мало того, что ты подло предал меня, ты еще узнал мою тайну? Ты умрешь!»

Все женщины мечтают - спят и видят, - оказаться в положении миледи? Или готовы, - пока «горячо» и с учетом выше изложенного, - выдать миледи карт-бланш: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства. 5 августа 1628 года. Ришелье»?

Д'Артаньян с трудом отбился со шпагой от миледи и в одном исподнем удрал из спальни. Его отход прикрыла – и приняла на себя удар взбешенной хозяйки! - великодушная и преданная Кэтти, нарядив своего возлюбленного в предметы женского гардероба «а-ля Керенский», в котором тот и ворвался в квартиру Атоса, чем вызвал гомерический хохот у своего старшего товарища. Всегда печальный и скупой даже на улыбку, флегматичный граф де Ла Фер, ржал, как конь Портоса, купленный на деньги прокурорши.
Да-да, мужская дружба, как же без нее!

Итак, кто же, в самом деле, виноват в смерти Констанции?
Мне представляется, что если бы не беспорядочные половые связи д'Артаньяна, то осталось бы не «только имя», но и сама госпожа Бонасье. Правильно однажды сказал Глеб Егорыч: «Запомни, Шарапов. Наказания без вины не бывает. Ему надо было просто вовремя со своими женщинами разбираться и пистолеты не разбрасывать, где попало».

Теперь вспомним, какие преступления можно инкриминировать леди Винтер на момент позорного бегства д'Артаньяна? Какая она была злодейка в этот период.
Клеймо «флёр-де-лис»? Кажется, эта улика перевесит сто тысяч других улик…
Но есть показания лилльского палача:
«- Эта молодая женщина была когда-то столь же красивой молодой девушкой. Она была монахиней Тамплемарского монастыря бенедиктинок. Молодой священник, простосердечный и глубоко верующий, отправлял службы в церкви этого монастыря. Она задумала совратить его, и это ей удалось: она могла бы совратить святого.
Принятые ими монашеские обеты были священны и нерушимы. Их связь не могла быть долговечной — рано или поздно она должна была погубить их. Молодая монахиня уговорила своего любовника покинуть те края, но для того чтобы уехать оттуда, чтобы скрыться вдвоем, перебраться в другую часть Франции, где они могли бы жить спокойно, ибо никто не знал бы их там, нужны были деньги, а ни у того, ни у другого их не было. Священник украл священные сосуды и продал их; но в ту минуту, когда любовники готовились вместе уехать, их задержали.
Неделю спустя она обольстила сына тюремщика и бежала. Священник был приговорен к десяти годам заключения в кандалах и к клейму. Я был палачом города Лилля, как подтверждает эта женщина. Моей обязанностью было заклеймить виновного, а виновный, господа, был мой брат!
ТОГДА Я ПОКЛЯЛСЯ, ЧТО ЭТА ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ЕГО ПОГУБИЛА, КОТОРАЯ БЫЛА БОЛЬШЕ ЧЕМ ЕГО СООБЩНИЦЕЙ, ИБО ОНА ТОЛКНУЛА ЕГО НА ПРЕСТУПЛЕНИЕ, ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ РАЗДЕЛИТ С НИМ НАКАЗАНИЕ. Я ДОГАДЫВАЛСЯ, ГДЕ ОНА УКРЫВАЕТСЯ, ВЫСЛЕДИЛ ЕЕ, ЗАСТИГ, СВЯЗАЛ И НАЛОЖИЛ ТАКОЕ ЖЕ КЛЕЙМО, КАКОЕ Я НАЛОЖИЛ НА МОЕГО БРАТА.
На другой день после моего возвращения в Лилль брату моему тоже удалось бежать из тюрьмы. Меня обвинили в пособничестве и присудили к тюремному заключению до тех пор, пока беглец не отдаст себя в руки властей. Бедный брат не знал об этом приговоре. Он опять сошелся с этой женщиной; они вместе бежали в Берри, и там ему удалось получить небольшой приход. Эта женщина выдавала себя за его сестру.
Вельможа, во владениях которого была расположена приходская церковь, увидел эту мнимую сестру и влюбился в нее, влюбился до такой степени, что предложил ей стать его женой. Тогда она бросила того, кого уже погубила, ради того, кого должна была погубить, и сделалась графиней де Ла Фер…
Все перевели взгляд на Атоса, настоящее имя которого было граф де Ла Фер, и Атос кивком головы подтвердил, что все сказанное палачом — правда.
- Тогда, - продолжал палач, - мой бедный брат, впав в безумное отчаяние, решив избавиться от жизни, которую эта женщина лишила и чести и счастья, вернулся в Лилль. Узнав о том, что я отбываю вместо него заключение, он добровольно явился в тюрьму и в тот же вечер повесился на дверце отдушины своей темницы.
Впрочем, надо отдать справедливость: осудившие меня власти сдержали слово. Как только личность самоубийцы была установлена, мне возвратили свободу.
Вот преступление, в котором я ее обвиняю, вот за что она заклеймена!»

Показания палача, как ближайшего родственника якобы одной из жертв миледи, по определению, не могут быть объективными. Его свидетельство очень-очень предвзятое. Но тут главное, что он говорит прямой речью о клейме, поставленном не по приговору, а из мести.
Другой обвинитель миледи, лорд Винтер, - деверь, опять-таки лицо заинтересованное, - подозревает миледи в том, что отравила его брата, своего супруга, которому родила сына. При этом не может предъявить никаких доказательств. Мотивы к делу не подошьешь.

Маловероятно, что «девушка» в возрасте 14-15 лет была католической монахиней, - рановато для пострига, скорей всего жила в монастырском приюте, - но уже считалась половозрелой и вполне самостоятельной. И если она не была монашкой, то обладала всеми мирскими свободами. Тут можно пофантазировать на тему о дворянском происхождении миледи, о ее попавших в опалу родителях-протестантах с фамилией созвучной «де Бейль», с цитированием фрагментов глав о вербовке, казалось, непоколебимого Джона Фельтона. «Бросьте жертву в пасть Ваала, киньте мученицу львам…»
Миледи - женщина не только способная на многое, но и образованная, в отличие от д'Артаньяна.
Могла ли она соблазнить священника? Могла. Но соблазняла ли?
Ее побег из тюрьмы с помощью сына тюремщика тоже вызывает вопросы. Допустим, обдурила она парня и скрылась. Но почему палач, когда нашел ее, не сдал властям, а только заклеймил?
Я со своей женской логикой не могу понять непоследовательность мужских действий.
И Атос, в первой жизни будучи графом де Ла Фер, как сюзерен, безусловно, имел феодальное право судить и казнить, но почему он казнил без следствия и суда, не выслушав объяснений? И не кого-нибудь, а любимую юную жену. «Ангел оказался демоном. Бедная девушка была воровкой», - с грустью говорит он потом. Хотя она не совершала преступление, за которое ее заклеймили. Не проститутка, не убийца, а «воровка»... За воровство даже государство только клеймило. И казнил ее граф де Ла Фер неудачно, вероятно, находился в состоянии аффекта.
А миледи, между тем, хранила подаренный им перстень десять лет…

Таким образом, на момент знакомства с д'Артаньяном миледи, представляется скорее жертвой обстоятельств. Однако она не превратилась в непримиримую мужененавистницу после всего, что пережила, и даже полюбила графа де Варда. И хотела быть любимой… Но д'Артаньян с особым цинизмом надругался над ее светлыми чувствами и безжалостно растоптал ее любовь.
Двух женщин сделал несчастными, и две из-за него погибли, в конце концов.
Поздно осознал.

«- А я, - сказал д’Артаньян, - прошу простить меня, сударыня, за то, что я недостойным дворянина обманом вызвал ваш гнев. Сам я прощаю вам убийство моей несчастной возлюбленной и вашу жестокую месть, я вас прощаю и оплакиваю вашу участь! Умрите с миром!»

Перед казнью миледи Атос единственный раз, - после несостоявшейся достопамятной дуэли, положившей начало верной, мужской дружбе, - обнажил шпагу против д’Артаньяна.

Татьяна Тинина